Справедливость в политике: какая она?

Гулевич Ольга Александровна

Заведующая Научно-учебной лабораторией политико-психологических исследований, профессор департамента психологии факультета социальных наук Ольга Гулевич рассказывает о том, как изучать процедурную справедливость с позиции психологии.

 

— Ваша статья о восприятии процедурной справедливости как фактора отношения к политической системе страны вошла в число победителей конкурса русскоязычных научных работ НИУ ВШЭ. Расскажите, с чего начиналась работа над этой публикацией?

— Понятие «справедливость» используется в разных социальных науках. Психологи понимают справедливость как критерий оценки взаимодействия между людьми, обладающими большей (например, руководители в организациях, полицейские, политики) или меньшей (например, сотрудники организаций, люди, подозреваемые в совершении преступлений, граждане страны в целом) властью. Психологические исследования показали, что с помощью этого критерия люди оценивают как отдельные решения, которые принимаются «авторитетными лицами», так и структуру общества в целом.

В этой статье я рассматривала роль воспринимаемой процедурной справедливости в политической сфере. Чтобы понять, что это такое, надо провести различие между справедливостью результата (например, распределения вознаграждения по заслугам или поровну) и справедливостью процесса. Справедливость процесса, или, как ее чаще называют, процедурная справедливость, касается правил и процедур, в рамках которых люди, обладающие большей властью, принимают решения относительно людей, обладающих меньшей властью. Например, когда мы оцениваем действия политиков, мы смотрим на то, как они взаимодействуют с гражданами. Чем более справедливым мы считаем процесс взаимодействия, тем выше оцениваем политиков и тем чаще добровольно выполняем их решения.

Конечно, сразу возникает вопрос: что люди понимают под справедливой процедурой? В 1970-х годах на этот вопрос попытались ответить исследователи, работавшие в США. За последующие двадцать лет они сформулировали несколько моделей, которые включали в себя разные наборы норм. Однако в целом выяснилось, что люди считают более справедливыми такие процедуры, в которых «авторитетные лица» дают гражданам возможность высказать свое мнение и участвовать в принятии важных решений, соблюдают равенство прав и проявляют к гражданам уважение. Эти нормы работают при оценке руководителей организаций, полицейских и судей, государственных служащих и избранных политиков. В частности, россияне руководствуются этими нормами, когда оценивают действия представителей политической власти.

Воспринимаемая справедливость интересовала меня давно, но, защитив докторскую диссертацию, я забросила этот сюжет и переключилась на исследование межгрупповых отношений. Однако несколько лет назад моя коллега Ирена Сариева заметила, что сейчас, кажется, самое время для изучения воспринимаемой справедливости в политической сфере. В жизни бывает, что случайно брошенная человеком фраза помогает посмотреть на происходящее под другим углом. Это был как раз тот случай. Я стала сопоставлять реакции людей на действия российских политиков с нормами процедурной справедливости и в какой-то момент вернулась к изучению этого феномена в политической сфере.

— Какие вопросы вас интересовали в начале пути и что интересного выяснилось по ходу исследования?

— Многие исследователи, которые изучали воспринимаемую процедурную справедливость, имплицитно полагали, что ее соблюдение оказывает одинаковое влияние на разных людей и в разных ситуациях. Однако некоторые исследования показали, что субъективная важность соблюдения процедурной справедливости зависит от полученного человеком результата. Люди обращают большее внимание на справедливость процесса вынесения решения, когда результат неизвестен или неблагоприятен для них. Более того, соблюдение процедурной справедливости способно компенсировать, хотя бы частично, разочарование от негативного результата (например, меньшего, чем ожидалось, вознаграждения за работу).

Основная проблема заключалась в том, что почти все предшествующие исследования проводились в деловом контексте, т.е. в организациях. Немногочисленные работы, затрагивающие политическую сферу, были построены на косвенных показателях и данных, полученных в европейских странах. Почему это важно? С одной стороны, сотрудники организаций чаще общаются со своими руководителями лицом к лицу, чем граждане с представителями политической власти (особенно с политиками общенационального уровня). Поэтому работники могут обращать большее внимание на то, как происходит это общение. С другой стороны, в научной литературе время от времени поднимается вопрос об основаниях политического доверия в странах с разными политическими режимами.

Поэтому мне стало интересно, насколько описанная выше связь между воспринимаемой процедурной справедливостью, позитивностью результата и отношением к политической системе воспроизводится в России. На основе данных, полученных в наших предыдущих исследованиях, в том числе путем метаанализа, я предположила, что в России, как и в западных странах, воспринимаемая процедурная справедливость политиков положительно связана с отношением к российской политической системе, однако эта связь больше выражена у людей, которые оценивают экономическое положение России относительно негативно. Что получилось?

Ольга Гулевич

Во-первых, исследование действительно показало, что чем более процедурно справедливыми люди считают действия российских политиков, тем более позитивно они оценивают российскую политическую систему в целом. Дело в том, что в официальном российском дискурсе широко распространена идея о кардинальном отличии россиян от жителей европейских и североамериканских стран. Говорят об особой любви к представителям власти, в частности к «сильной руке», под которой понимается политический лидер, принимающий решения единолично, в том числе игнорируя интересы и права граждан.

Однако исследование, о котором мы говорим, продемонстрировало, что отношение россиян к политической системе строится на тех же основаниях, что и суждения жителей западных государств. Нам так же, как и людям в других странах, важно, чтобы представители власти давали нам возможность высказать свое мнение и участвовать в принятии решений. Важно, чтобы люди, облеченные властью, относились к нам без предубеждения и обращались со всеми гражданами по одним и тем же правилам. Важно, чтобы эти люди проявляли к нам уважение и разъясняли нам свои решения. Интересно, что эти предпочтения не зависят от пола, возраста, образования или уровня дохода респондентов.

Во-вторых, исследование показало, что важность процедурной справедливости возрастает по мере того, как уменьшаются оценки экономического состояния страны. Иными словами, когда людям кажется, что они сталкиваются или в ближайшем будущем столкнутся с экономическими трудностями, они начинают придавать большее значение тому, как политики взаимодействуют с гражданами. Более того, соблюдение политиками норм процедурной справедливости частично компенсирует негативное воздействие проблем в политической сфере на доверие к власти. «Авторитетные лица», которые соблюдают эти нормы, получают поддержку граждан, даже если дела идут не очень хорошо.

— Какие перспективы у этого исследования?

— Это очень интересный вопрос. Дело в том, что пик психологических исследований, посвященных процедурной справедливости, пришелся на 80–90-е годы прошлого века и начало нынешнего. Статьи, посвященные этому сюжету, встречаются в международных журналах до сих пор. Однако они, как правило, рассматривают роль процедурной справедливости в специфических ситуациях и нередко носят прикладной характер (например, проверяют эффективность систем онлайн-коммуникации между гражданами и представителями власти). В этих случаях роль процедурной справедливости кажется абсолютно понятной.

На мой взгляд, это связано с тем, что большинство психологических исследований, посвященных процедурной справедливости, было проведено в США и нескольких европейских государствах. В этих странах нормы процедурной справедливости соответствуют политическому контексту, поэтому важность их соблюдения кажется очевидной, и у исследователей редко возникают вопросы о том, (а) как соблюдение этих норм помогает удовлетворять базовые психологические потребности людей, а также (б) насколько важность соблюдения этих норм зависит от индивидуальных особенностей людей и характеристик социального контекста. Мне кажется, что изучение этих вопросов может дать интересные результаты.

Итак, первый вопрос: как соблюдение норм процедурной справедливости лицами, обладающими большей властью, помогает зависимым от них людям удовлетворять базовые психологические потребности? Авторы некоторых моделей процедурной справедливости пытались объяснить, почему люди поддерживают соблюдение этих норм. Два основных объяснения гласят, что это гарантирует им получение благоприятного результата и демонстрирует, что они являются ценными членами важной для них социальной группы. Эти объяснения были даны еще в 1970–80-х годах. Однако с тех пор появилось несколько теорий, претендующих на объяснение самых разных феноменов. Авторы этих теорий предложили свои классификации базовых психологических потребностей.

Например, теория оправдания социальной системы утверждает, что люди обладают потребностями в определенности, безопасности и принадлежности к группе, а теория самодетерминации — потребностями в автономии, компетентности и теплых отношениях со значимыми людьми. Недавние (пока не опубликованные) исследования, проведенные в нашей лаборатории, показали, что, с точки зрения российских респондентов, соблюдение представителями власти норм процедурной справедливости способствует удовлетворению базовых психологических потребностей граждан, что, в свою очередь, вызывает у них более позитивное отношение к власти.

Второй вопрос: какие факторы, помимо полученного результата, оказывают влияние на важность соблюдения норм процедурной справедливости? Одним из таких факторов являются воспринимаемые угрозы, например угрозы, вызванные экономическими проблемами, неправомерными действиями представителей власти, уровнем насилия, стихийными бедствиями и т.д. Наши исследования показали, что одни угрозы повышают субъективную важность соблюдения процедурной справедливости, а другие снижают ее. Однако дело не в угрозе как таковой, а в том, кому люди приписывают ответственность за ее возникновение. Чем большую ответственность они приписывают представителям власти, тем больше ратуют за соблюдение процедурной справедливости в дальнейшем.

В заключение личное замечание. Больше тридцати лет назад я училась на втором курсе психологического факультета МГУ. Мне, как и любому студенту, надо было выбрать специализацию. Я долго колебалась между клинической и социальной психологией, но в конце концов выбрала социальную. Тогда мне хотелось понять, что происходит с людьми, когда они собираются вместе и образуют социальную группу. Сейчас я понимаю, что социально-психологические (в том числе политико-психологические) исследования позволяют увидеть, как устроены общественные процессы, а иногда и сделать нашу жизнь более комфортной. Я уверена, что исследования, посвященные процедурной справедливости, дают нам такой шанс. Главное — правильно им воспользоваться.

14 апреля