«Право — это искусство»

Гальперин Михаил Львович

профессор департамента международного права факультета права

— С чего начиналась и как складывалась ваша академическая карьера?

— В академической среде, как нигде, важны ролевые модели: харизматичные наставники, которые вдохновят и зажгут научной работой, подскажут интересную тему для исследований. Такие люди — главный актив и ценность любого факультета. Мне повезло: в моей судьбе такой человек появился в Санкт-Петербургском государственном университете. Наставником в академической жизни для меня стал Михаил Зиновьевич Шварц — яркий петербургский адвокат, ныне заведующий кафедрой гражданского процесса СПбГУ. Как и других своих аспирантов, меня он чуть ли не за ручку провел от подготовки диссертации к защите, опекал, вдохновлял, и профессионально, и по-человечески. Вместе с тем его требования как научного руководителя запредельно высокие: статьи и диссертация должны быть идеальными. Зато сам получаешь удовольствие от работы, понимаешь, что право — это искусство.

Но незаметно приходит время, когда опека заканчивается, и дальше надо уже идти самому. В 2009 году я волею судеб оказался в Москве и молодым кандидатом наук пришел работать на факультет права ВШЭ. Меня привлекли инновационная, творческая атмосфера факультета, выдающиеся юристы, которые на нем работали, шанс находиться среди лучших и преподавать лучшим.

— Вы учились в СПбГУ и работаете в Вышке. Чем различаются эти два университета?

— Через пару месяцев после начала работы в Вышке я обратился к моим новым руководителям на кафедре с просьбой прочитать проект моей научной статьи перед опубликованием. На меня посмотрели с недоумением: «Вы же уже кандидат наук, доцент, готовый ученый! Ни с кем ничего согласовывать не должны!» И это одна из особенностей ВШЭ, которую я сразу почувствовал, перейдя сюда из классического «императорского» университета: здесь карьера идет быстрее, и это подстегивает, но при этом ты не всегда чувствуешь себя частью сложившейся научной школы, двигаешься академически сам по себе, хотя и в атмосфере дружественного, доброго отношения коллег. Если для зрелого ученого академическая свобода и независимость карьерной траектории — благо и даже необходимость, то начинающие ученые часто дезориентированы, нуждаются в опеке и направлении, пусть в мягкой, ненавязчивой манере; им нужна опора для развития. Стараюсь теперь быть достойным наставником для своих аспирантов и студентов. Как раз веду в магистратуре курс, который называется «Семинар наставника».

Гибкость научных траекторий в НИУ ВШЭ позволила мне после десяти лет работы в области исполнительного производства, гражданского процесса сменить направление, перейдя в новообразованный департамент международного права. Здесь мне пришлось взяться за исследование новых для себя вопросов международного правосудия, параллельно занимаясь ими на практике (на тот момент — в качестве заместителя министра юстиции и представителя России в Европейском суде по правам человека). И этот переход, открывший для меня новые горизонты, почти немыслим во многих других вузах, где люди всю жизнь работают на одной кафедре, а если уходят с нее, то этот уход обычно связан с какими-то чрезвычайными, конфликтными обстоятельствами. В Вышке мой переход был воспринят коллегами конструктивно, как нечто само собой разумеющееся. Это ценно.

Вот уже три года я возглавляю кафедру международного правосудия, которая объединяет небольшой, но дружный коллектив профессионалов. Важно, что среди них есть и мои ученики, ставшие коллегами.

— В чем специфика научного сообщества юристов: особенности построения академической карьеры, критерии успеха, академические стандарты?

— Видите ли, я всегда работал в вузе совместителем, преподавание никогда не было для меня основным занятием, хотя в ВШЭ я прошел все ступени академической лестницы — от внештатного преподавателя до профессора, заведующего кафедрой и доктора наук, — издал пухлый учебник и практикум, имею почти сотню научных статей. Но при этом я всегда совмещал науку с практической деятельностью, сначала в юридическом консалтинге, потом долгие годы на госслужбе, теперь в крупной корпорации. Искренне благодарен коллегам и начальникам за то, что терпели и поддерживали мое стремление совмещать академию с практикой. С этого ракурса, в чем-то специфичного, кажется, что как раз связь с практикой, с реальным применением правовых норм и позволила мне вырасти в относительно успешного ученого и преподавателя-юриста. Мне тяжело даже представить себя преподавателем чего-то такого, чем бы я не занимался изо дня в день. Это было бы неинтересно ни мне, ни студентам.

Что касается критериев успеха, тут все неоднозначно. Так уж получилось, что для академического юриста успех сегодня выражается не столько в теоретической значимости его научных работ (у которых заведомо узкая аудитория), сколько в востребованности его интеллекта и опыта во внешних по отношению к академии форматах: в научно-консультативных советах при органах власти, судебной системе, бизнесе, законотворчестве, адвокатуре, на международной арене, даже в соцсетях. Успех юриста — в гармоничном совмещении профессиональных ролей, а не в концентрации на чем-то одном.

Мы начали разговор с ролевых моделей. Лично для меня в карьерном плане образцом остается еще один мой наставник — Валерий Абрамович Мусин. Он долгие годы возглавлял кафедру, был и доктором наук, и профессором, имел редкое в среде ученых-юристов звание члена-корреспондента Академии наук, одновременно вел очень успешную юридическую практику: на блестящем английском выступал в зарубежных судах, арбитражах, был членом совета директоров крупнейшей российской компании. В то же время оставался ярким преподавателем, заботливым в отношении студентов, доступным, открытым по отношению к коллегам. Стараюсь следовать его примеру.

— Зачем состоявшемуся специалисту-практику заниматься преподаванием и наукой? Что побуждает вас столько лет приходить в аудиторию к студентам, писать статьи?

— Дерзну предположить, что история успеха факультета права ВШЭ — это в значительной степени результат усилий и вдохновения преподавателей-совместителей, которые многие годы и почти всегда бескорыстно инвестировали свои интеллект, время, опыт, репутацию и влияние в развитие факультета и выстраивание его уникального бренда. Многие из нас работают как professor of practice, посвящая студентов не только в глубины права, как делают классические full-timе-преподаватели, но и в секреты самой юридической профессии.

При подготовке к занятиям, написании статей, в общении с коллегами и студентами ты, даже если уже давно в профессии и чего-то в ней достиг, оттачиваешь свое понимание права. Наслаждаясь академической средой, открытой для новых идей, свободного интеллектуального поиска, создания образа будущего, «становишься лучшей версией самого себя». Не говоря уже о прокачивании нужных в любой сфере навыков критического мышления, аргументации, обобщения и систематизации информации да и просто четкого формулирования собственных мыслей.

Мне в свое время посчастливилось воочию наблюдать работу академических мэтров над новой редакцией Гражданского кодекса. Судьи, ученые, чиновники, представители бизнеса обсуждают одну новую правовую конструкцию. У всех вопрос: «Как ее отразить в законодательстве?». Ведь нельзя забывать, что речь идет о правках в основной экономический закон, текст которого включает в себя термины, пришедшие к нам еще из римского права, отточенные десятками поколений. И тут Василий Владимирович Витрянский, видный ученый, автор фундаментальных трудов, а в то время еще и заместитель председателя Высшего арбитражного суда, чуть ли не на салфетке начинает шариковой ручкой складывать слова в предложения, одновременно проговаривая их вслух. Десять минут — и текст готов, хоть сразу вставляй в кодекс — ни одного лишнего слова, ни одного лишнего знака!

У меня в жизни было несколько случаев, когда в роли Василия Владимировича приходилось выступать мне. И в таких ситуациях академический опыт бесценен. Например, у нас в законодательстве есть перечень исполнительных действий, то есть действий, которые судебный пристав вправе совершить в отношении должника и его имущества. Но поскольку перечень этот открытый, то для того, чтобы не допустить произвола, в 2011 году решили ввести общее понятие исполнительного действия. Мне до профессора Витрянского далеко, и вместо десяти минут мы с коллегами из службы приставов оттачивали формулировку три часа пятьдесят минут — столько, сколько идет «Сапсан» из Питера в Москву, в вагоне которого, так уж вышло, пришлось в буквальном смысле на ходу складывать буквы в текст, ставший впоследствии законом.

— Поменялось ли что-то в юридической профессии за те двадцать лет с тех пор, как вы сами перестали быть студентом?

— Даже на моей, хочется верить, все еще недолгой памяти поменялось многое. С тех пор юридический рынок, во всяком случае в крупнейших городах, стал более цивилизованным. Выросли большие юридические фирмы, в которых в комфортных офисах работают десятки и сотни юристов, сформировалась культура обучения и развития молодых специалистов, компании проводят стажировки, конференции и т.д. Способному, трудолюбивому и, главное, мотивированному студенту старших курсов или выпускнику сегодня предоставляется больше возможностей за достойную и белую зарплату заниматься интересными проектами, планировать карьерный и личностный рост. Например, моя студентка, выпускница магистратуры ВШЭ прошлого года, всего через несколько месяцев с момента выхода на работу в юридическую фирму уже представляла Россию в значимом правовом споре в Международном суде ООН в Гааге. У меня и сейчас в магистерской группе несколько ребят и девушек активно практикуют, причем не так, как было принято в мои студенческие годы — занимаясь регистрацией юридических лиц в налоговой инспекции, — а участвуя в сопровождении сложных юридических проектов, в том числе международных.

В частных разговорах партнеры юридических фирм жалуются на то, что сегодняшние выпускники хотят получать много, не погружаясь в рутину, да еще чтобы вечерами их отпускали на йогу, да еще чтобы разрешали приходить на работу попозже, после утренней пробежки. Приходится учитывать запросы молодого поколения. В таких случаях я напоминаю своим коллегам, что сотни лет, то есть бо́льшую часть истории существования высшего образования, в университетах было всего три факультета: юридический, медицинский и богословский (философский). А сегодня мы конкурируем за кадры не только с богословием и медициной, но и с менеджментом, экономикой, социологией и многими другими сферами. Юриспруденции приходится быть конкурентоспособной с точки зрения обеспечения притока самых лучших — подготовленных, образованных, креативных, мотивированных людей — и в студенты, и, как следствие, в практики и преподаватели.

Большие изменения произошли и в преподавании права. Теперь в ведущих университетах у студентов большой выбор специальных курсов, гибкие образовательные траектории, и здесь Вышка всегда занимала лидирующие позиции. Студенческая оценка преподавателей (а в тех вузах, где ее нет, — формальная и неформальная система обратной связи), а также проходные баллы и контрольные цифры приема мотивируют администрацию и преподавателей вузов работать над новыми формами и содержанием учебных курсов, а не бесконечно выезжать за счет старого багажа.

Расширились возможности для участия студентов в юридических конкурсах в форме игровых процессов. От количества и разнообразия состязаний глаза разбегаются. В 2018 году студенты Вышки стали чемпионами в самом престижном мировом конкурсе по праву в области международной торговли — выиграли в финале на глазах всей мировой юридической элиты в Вене у команды Кембриджа, став лучшими среди студентов почти трехсот университетов, обойдя все топовые юридические школы планеты. Будучи студентом, я сам выступал на этом конкурсе, но не мог и мечтать, что когда-то стану тренером команды-победителя. Один из участников той звездной вышкинской команды получил недавно степень магистра права в Гарварде, вернулся в alma mater и стал здесь успешным преподавателем и исследователем; заканчиваем сейчас с ним кандидатскую диссертацию. Другой мой аспирант и тоже участник этого конкурса в сентябре поедет на год в престижный Колумбийский университет. Еще одна участница завершает магистратуру в Сингапуре, одновременно пишет статьи для нашего факультетского научного журнала. Открытость миру, расширение горизонта знаний, использование передового международного опыта — всегда было в генах Вышки, делало ее лучшей и особенной.

Вот изменения в юридической науке за последние два десятилетия, пожалуй, нельзя назвать столь же заметными, как в практике и преподавании. Многие исследования, публикации все так же сводятся к схоластическим рассуждениям, имеющим мало отношения к жизни, к вызовам, перед которыми стоит сегодня юридическая наука. Другая крайность — поверхностные, реферативные работы, сводящиеся к пересказыванию закона или попытке «словить хайп» на какой-то остроактуальной теме, не разобравшись в ней как следует.

Но, безусловно, и раньше, и сейчас есть сильные, яркие исследователи, случаются захватывающие, глубокие научные дискуссии. Вперед продвинулась, например, наука гражданского права. Здесь коллеги сразу после начала рыночных преобразований в конце 1980-х годов взяли на себя разработку законодательства, позиций судебной практики, необходимых стране в новых условиях. В этой сфере ученым-правоведам, которые, наряду с университетскими кафедрами, заняли кабинеты руководителей судов, министерств и ведомств, председателей парламентских комитетов, других властных и околовластных структур, в значительной мере удалось обеспечить влияние на правовое регулирование, отстоять научную экспертизу законопроектов, продуманный подход к развитию законодательства.

В нашей стране очень богатые, вековые традиции юридических исследований. Эти традиции, кстати, не прерывались и в самые тяжелые годы репрессий. В сфере гражданского процесса, в других областях права сохранялись «оазисы», в которых появлялись интересные работы, шли оживленные споры, существовала конкуренция позиций. Об этом я знаю от своего первого научного руководителя в аспирантуре — Надежды Александровны Чечиной. Ей довелось пройти и войну, и эвакуацию, окончить в 1945 году юрфак Ленинградского университета, защитить диссертацию у его тогдашнего декана — легендарного академика Венедиктова, человека с блестящим дореволюционным образованием, причем не только российским, но и швейцарским и немецким. В свои тридцать лет ей удалось (в сталинские времена!) занять кресло заведующей кафедрой ЛГУ и оставаться в нем тридцать пять лет. Она вела большую, как тогда было принято говорить, партийную и общественную работу: заседала в Верховном суде и советах народных депутатов, работала над проектами процессуальных кодексов стран соцлагеря. В ее научных статьях того времени — глубоких, интересных, до сих пор актуальных, несмотря на ритуальные ссылки на решения партсъездов и марксистско-ленинское учение, а также дежурную критику «буржуазных» законодательств, — прослеживается живая юридическая мысль, стремление к универсальным ценностям гуманизма, милосердия, справедливости, свободы.

Какие бы изменения ни происходили, опыт подсказывает, что занятие правом продолжает оставаться не только увлекательным и престижным, но и общественно полезным, благородным делом. Это дарит надежду, что все-таки мы всегда будем иметь удовольствие работать с людьми, способными сделать нашу жизнь лучше, а университетскую науку и преподавание — сильнее.

10 июня