Трансформация аспирантуры в Китае и России

«Школа» продолжает знакомить вас с победителями первого конкурса совместных фундаментальных проектов «Международное академическое сотрудничество». В сегодняшнем номере Евгений Терентьев, директор Института образования, заведующий Международной лабораторией оценки практик и инноваций в образовании, рассказывает о сотрудничестве с Университетом Цинхуа, об идеях и перспективах проекта «Трансформация аспирантуры в Китае и России».

— Что возникло раньше — идея проекта «Трансформация аспирантуры в Китае и России» или отношения с китайским университетом?

— Мы с Университетом Цинхуа довольно плотно и долго взаимодействуем по проблематике развития высшего образования. Институт образования в целом давно занимается повесткой развития образования в постсоциалистических странах. Мы системно следили за тем, что происходило с системами образования в странах, объединенных общей социалистической моделью, после распада Советского Союза, и Китай — крупнейшая из этих систем. Его система образования во многом схожа с советской, которую Китай рассматривал как образец. Но за последние тридцать лет китайская модель претерпела значительные изменения и достигла феерических результатов. Это страна с наиболее динамичным и устойчивым ростом, который позволил Китаю выйти в абсолютные мировые лидеры в сфере образования. И это содержательный аргумент в вопросе, почему нам интересен опыт Китая.

Цинхуа — это один из двух ведущих китайских университетов наряду с Пекинским, это признанный лидер китайского высшего образования. И именно Институт образования Университета Цинхуа известен своими исследованиями в сфере высшего образования. В мире всего 20–25 сильных команд, которые занимаются системными исследованиями аспирантуры, и Университет Цинхуа, безусловно, один из лидеров. И мы считаем себя лидерами, кажется, на то есть основания. В Институте образования Вышки большой кластер, который занимается этой проблематикой, — Центр социологии высшего образования, наша лаборатория и др. Поэтому в какой-то момент мы вышли на коммуникацию с китайскими коллегами на почве совместных исследовательских интересов. Много пересекались на конференциях, взаимно посещали мероприятия друг друга, китайские коллеги приезжали к нам с гостевыми лекциями и семинарами, мы ездили к ним, у нас налажен студенческий обмен и т.д.; я участвовал в праздновании 40-летнего юбилея Института образования Университета Цинхуа. В общем, сложились теплые неформальные отношения между нашими коллективами. Но раньше это сотрудничество носило скорее стихийный характер. Благодаря конкурсу «Международное академическое сотрудничество» нам впервые удалось выйти на полноценный совместный институциональный проект с глобальным лидером. И я верю в то, что он будет полезен и с научной, и с прикладной точки зрения.

— Какие задачи у этого проекта?

— Ключевая тема нашего исследования — анализ трансформации аспирантуры (Doctor education) в России и Китае. Цель проекта — проанализировать изменение ландшафта аспирантского образования в России и в Китае в условно постсоветский период. Конечно, мы будем углубляться и в историческую реконструкцию, но в большей степени нас интересует последнее тридцатилетие, когда и в России, и в Китае произошли масштабные изменения. Это базовая цель, вокруг которой выстраиваются уже более частные задачи.

Работа ведется по трем направлениям. Прежде всего мы анализируем политические документы с точки зрения того, какие реформы проводились в сфере высшего образования в последние тридцать лет. Мы смотрим, как на институциональном уровне за это время поменялся контингент аспирантов, как поменялись форматы аспирантской подготовки. Китай демонстрирует один из наиболее интересных кейсов диверсификации модели аспирантуры. Там есть профаспирантура, есть классическая академическая аспирантура, есть индустриальная аспирантура и т.д. Дальше мы смотрим по статистическим данным, какие изменения произошли за этот период в контингенте аспирантуры, в защитах. И третье направление — сопоставительное социологическое исследование, которое должно показать, как в связи с этими изменениями менялся опыт аспирантов, проходивших через систему образования России и Китая. То есть мы хотим комплексно посмотреть на то, что произошло с аспирантурой в России и в Китае в последние тридцать лет на политическом уровне, на институциональном уровне и на уровне конкретных участников образовательного процесса.

Конечно, Китай имеет свою специфику, но, поскольку у китайской и российской систем образования общие идеологические корни, есть основание для сравнительного анализа путей, по которым пошли китайская и российская аспирантуры, с точки зрения их эффективности.

— Какие перспективы у этого проекта?

— Во-первых, будут получены научные результаты, которые позволят проанализировать траекторию движения аспирантуры в России в постсоветский период. Это то, чего до сих пор не было сделано. В России в целом очень мало исследовательских групп, которые устойчиво занимаются изучением аспирантуры: по сути, только наша группа в Вышке и коллеги из Нижегородского университета имени Лобачевского. Так что аспирантура остается такой серой зоной в исследованиях образования, притом что аспирантура — это ключевой инструмент академического развития, обеспечения инновационного развития наукоемкого производства. В рамках текущего проекта мы получим новое научное знание про тот сегмент системы образования, про который меньше всего знаем.

Кроме традиционных научных результатов в виде статей и докладов, мы ожидаем получить новые данные, которые могут стать основой доказательной образовательной политики в области развития аспирантуры и позволят дать рекомендации по совершенствованию аспирантской подготовки в России и на уровне отдельных организаций, и на уровне системы.

Китай — это тот опыт, к которому присматриваются, который для многих стран сегодня является модельным. Там тоже есть свои тонкости, свои проблемы, поэтому здесь нужны какие-то взвешенные решения. И я надеюсь, что результаты нашего исследования станут предметом публичной дискуссии о моделях совершенствования аспирантуры в России.

Объясню, почему я в это верю. Сейчас идет большая дискуссия про формат так называемой индустриальной аспирантуры. Индустриальная аспирантура — это особый тип аспирантских программ, который предполагает совместную реализацию программы университетом и индустриальным партнером. Как правило, для такого рода программ действует система совместного научного руководства. Есть один научный руководитель в университете и один — в научном институте или на предприятии, и сама диссертация реализуется на базе предприятия; работа соискателя решает конкретную наукоемкую прикладную задачу в рамках развития индустриального партнера, выступающего заказчиком. Это специфический формат, он требует особого подхода к организации такой деятельности, к нормативному обеспечению и к структуре диссертационного исследования. Такого рода аспирантские программы как раз есть в китайских университетах. В России неформально такие подходы тоже практикуются, но они никак институционально не оформлены. Сейчас в контексте дискурса про технологическое лидерство и технологический суверенитет обсуждается необходимость формирования специальных условий для реализации такого рода программ. Это большая политическая дискуссия, в которую наше исследование могло бы привнести дополнительные аргументы в пользу одной или другой позиции.

Другая большая дискуссия ведется про профессиональную аспирантуру. Что такое профессиональная аспирантура? Это система отраслевых ученых степеней; они могут принимать разные формы. Условно говоря, кандидат наук по философии имеет степень PhD, которая, как правило, присуждается университетом; а, например, доктор в области бизнес-администрирования получает степень DBA; а есть еще степень доктора медицинских наук — то есть их большая линейка в разных странах. Такие диссертации носят более прикладной характер, решают какие-то прикладные или управленческие задачи в рамках соответствующих отраслей. В европейской системе высшего образования эти профессиональные степени сейчас бурно развиваются.

В России опять-таки есть опыт реализации подобного рода программ, но не в формате профессиональной аспирантуры. Сейчас и Вышка дает DBA: у Валерия Катькало в департаменте стратегического и международного менеджмента в Высшей школе бизнеса есть программа DBA. Еще ряд университетов реализуют такие программы: РАНХиГС, МГИМО и др. Но сегодня все они, по сути, реализуются в формате программ профпереподготовки. Они не имеют статуса аспирантуры, и, соответственно, у их дипломов совершенно другой статус. То есть заходы на профаспирантуру есть, но в совершенно иной форме, чем это реализуется на Западе или в том же Китае. Потому что у нас не существует нормативной базы в области программ профессиональной и отраслевой аспирантуры.

— Какой ваш прогноз: будут эти два новых типа аспирантуры — индустриальная и профессиональная — внедрены в России?

— Индустриальная аспирантура точно будет развиваться. Не так давно в Вышке проходила большая стратегическая сессия-семинар по трансформации экономической модели университетов с нашим участием, где я познакомился с коллегами из Рыбинского государственного авиационного технического университета. Они в рамках реализации своей Передовой инженерной школы запустили то, что они ровно так и называют — «индустриальная аспирантура», то есть специальную программу с поддержкой бизнес-партнера. Такого рода штуки будут существовать. Не факт, что они получат в конце концов нормативное оформление, но сама по себе идея, сам по себе формат точно будет развиваться и найдет какое-то воплощение.

С профаспирантурой ситуация более сложная. Принципиальная причина, которая тормозит движение в эту сторону, состоит в том, что в России отсутствует институционально закрепленная система профессионального признания в разных отраслях, без которой профаспирантура работать не будет. То есть назваться можно как угодно и выдавать дипломы, но, если нет института репутации и какой-то структуры, которая бы верифицировала полученные результаты, как в случае академической аспирантуры это делает ВАК, — эта инициатива может спровоцировать штамповку дипломов без качественной регуляции этого рынка, и это опасная история. Поэтому развитие профессиональной аспирантуры нельзя обсуждать в отрыве от обсуждения формирования профессиональных ассоциаций, которые бы выполняли функцию систем признания, и институционального оформления этой функции. Думаю, что по крайней мере в ближайшее время Россия не будет вкладываться в эту историю, потому что несколько заходов уже было, несколько раз это предлагалось, но всякий раз отвергалось. С такой аргументацией, что по ряду направлений такие прикладные диссертации можно реализовывать и в текущих условиях, а открывать возможности для неконтролируемого развития рынка этих институциональных сфер опасно. Это противоречило бы основному вектору развития госполитики в области аспирантуры последних тридцати лет, который был нацелен на то, чтобы как раз ужесточить требования и повысить планку качества диссертаций.

— Давайте тогда напоследок поговорим о государственной политике последних десятилетий в области аспирантуры. Как осуществлялось регулирование этой системы?

— Во-первых, сокращалась сеть диссертационных советов, повышались требования к членам диссертационных советов. В случае выявления нечестного поведения советы закрывались и нарушения жестко карались. Параллельно происходило повышение, количественно и качественно, планки требований к публикациям, которые должны предъявить выпускники аспирантуры. Еще какое-то время назад для защиты по социально-гуманитарным наукам было достаточно одной публикация, сейчас стандартный минимум — три публикации. Был сформирован так называемый список ВАК — перечень научных журналов, рекомендуемых для публикации научных результатов соискателям ученой степени. Сегодня ряд университетов предлагает свои списки, в том числе и Вышка. Третье направление связано с открытостью информации. Все диссертации в обязательном порядке проходят проверку через систему «Антиплагиат». До появления интернета, понятно, не было возможности размещения диссертации на сайте, но и с появлением интернета тоже не сразу появилось обязательное требование вывешивать полный текст диссертации на сайте. Зачем нужна эта открытость? Для того чтобы обеспечить всем желающим доступ к материалам и открыть для научного сообщества возможность обсуждения реальной оценки качества представленного текста.

Все эти инструменты должны снизить вероятность того, что до защиты дойдет плохая диссертация. И в среднем удалось поднять эту планку по сравнению с девяностыми, когда диссертации чуть ли не покупались и массово защищались диссертации очень низкого качества. До сих пор много диссертаций пересматривается, постоянно в диссоветах проходят слушания о лишении степеней ввиду недобросовестного использования материала, плагиата или фальсификации данных. Это, в принципе, нередкая ситуация.

Важные изменения начались в 2017 году, когда право присуждать степени получил СПбГУ, а с 2018 года еще ряд университетов, включая Вышку. Это открыло возможности для более гибкого, дифференцированного подхода в части требований и к диссертациям, и к публикациям соискателей, и к процедуре защиты. Сейчас в Вышке на защиту каждой диссертации набирается индивидуальный комитет из специалистов в соответствующей области. Не так, как это происходило раньше: сидит диссертационный совет 20–25 человек, из которых реальных специалистов по вашей теме, дай бог, один или двое, и зачастую они не обладают достаточной квалификацией, чтобы дать качеству вашей работы адекватную оценку. В Вышке комитеты собираются целевым образом, это требует дополнительных усилий, требует ресурсов, но повышает качество самой защиты и качество обсуждения, и я считаю это очень правильным подходом.

Сегодня выпускник аспирантуры Вышки получает и ваковскую степень, и вышкинскую степень. Это две разные истории, два разных диплома. В нашем случае, в случае аспирантской школы по образованию, — это свидетельство того, что ученая степень кандидата наук об образовании присуждена университетом НИУ ВШЭ. А вторая, ваковская, бумага — свидетельство того, что эта степень приравнивается к степени кандидата педагогических наук и соответствует всем базовым требованиям ВАК. Это повышает гибкость системы, во-первых, и повышает ставки, во-вторых, поскольку университет, присуждая степень, рискует своей репутацией. Потому что одно дело, когда степень присуждает ВАК, и другое — когда присуждаешь ты: ты более внимательно относишься к контролю качества, в частности, тех диссертационных исследований, которые аффилированы с тобой и формируют твою репутацию.

Последняя реформа российской системы образования проходила совсем недавно, в 2022 году; эксперты от Вышки участвовали в рабочей группе при Министерстве науки и высшего образования, помогая проектировать эту реформу. По сути, она означала частичный откат к тому, что представляла собой аспирантура до 2012 года. В 2012 году аспирантура стала третьим уровнем высшего образования и получила соответствующие атрибуты; у высшего образования появилась стандартизованная в определенном объеме образовательная компонента — аспирантура. Раньше аспирантура заканчивалась защитой, теперь появился условный диплом, свидетельствующий о завершении соответствующей образовательной программы. Появилась система государственной итоговой аттестации с проверкой образовательных результатов. То есть аспирантура обрела все ключевые элементы образовательной программы. В целом за образец тогда была взята англо-американская модель образовательных программ аспирантуры, которые включают в себя не только взаимодействие научного руководителя с аспирантом в форме наставничества, что в значительной степени было характерно для советской модели аспирантуры, но и структурированные образовательные элементы.

В 2022 году, хотя аспирантура сохранила статус третьей ступени высшего образования, произошел переход, во-первых, от модели существования по логике федеральных образовательных стандартов к федеральным государственным требованиям. Это увеличило степень автономии университетов в определении объема и структуры образовательной компоненты, что в большинстве случаев означало сокращение структурированной части образовательной подготовки. Ушел элемент государственной итоговой аттестации, официальным завершением программы аспирантуры снова стала предзащита. Все эти изменения подавались под соусом возврата к логике научной аспирантуры, которая в большей степени про науку и участие в реальных исследованиях, а не про образование и обучение тому, как делать это исследование.

Пока рано подводить итоги той реформе. Но как раз в ходе реализации нашего совместного проекта с Университетом Цинхуа мы рассчитываем получить данные, которые будут полезны для обсуждения возможных путей развития аспирантуры в России с Министерством науки и высшего образования.

23 октября