«Никогда не прочитать одну и ту же книгу дважды»

Быстров Андрей Сергеевич

Балакирева Маргарита Евгеньевна

Воронина Елена Анатольевна

Лимонов — для преодоления космического одиночества человека. Франкоязычная постколониальная литература — для детского чувства открытия нового. Барт — для освежающего преподавания. В этом выпуске о своих любимых художественных и научных произведениях, а также о произведениях, полезных в преподавании, рассказывают Андрей Быстров, Маргарита Балакирева и Елена Воронина.

Художественное произведение

Андрей Быстров, доцент факультета права

Лет 7 назад мне задавали схожие вопросы на нашем факультете, и тогда я ответил, что мог бы назвать роман Александра Проханова, книгу, сильно впечатлившую меня, политически любопытного, в юности. Но выбрал другого отечественного смутьяна — Эдуарда Лимонова. С тех пор ничего не изменилось, скорее наоборот: произведения этих авторов приобрели еще большую актуальность. Особенно Лимонов — «железный бурьян» (по меткому выражению Льва Данилкина) русской литературы, настоящий классик, покоривший США и Францию, при этом ничего общего не имеющий с нарочитым западным артистизмом. Достаточно бесполезным занятием является выдергивание какой-то конкретной книги, поскольку все они лишь составные части единой биографической саги одного героя — самого Лимонова. И лучшее тому подтверждение — роман Эммануэля Каррера, написавшего прижизненную биографию Эдуарда Вениаминовича, за что француз удостоился престижной премии Ренодо и оказался в числе номинантов на Гонкуровскую награду. Символично, что в год своего выхода (2011) во Франции книга обогнала по продажам даже биографию «прогрессивного святого» Стива Джобса, а президент Саркози рекомендовал ее в качестве настольной книги своим министрам. Настолько яростна была жизнь Лимонова. И писал он, как жил. Женщины, войны, революция, тюрьмы — ничто не было придуманным. Как опытный стайер, отсидевшись какое-то время за спинами Бродского, Солженицына, Евтушенко, он яростно включился в гонку и, побеждая забег за забегом, врывался актуальным для каждого нового поколения. В отличие от них — больших, конечно, но все-таки оставшихся каждый в своем измерении. Поэтому выбор конкретного произведения в моем случае практически случаен, пускай это будет «Книга воды» (2002). Книга о времени, о «водах жизни», о страсти, представляющая собой смесь «Боливийского дневника» Че Гевары и «Истории моей жизни» Казановы. Людей такого калибра у современности не так много, если вообще есть кто-то помимо. Да и не только у современности: Д’Аннунцио, Юнгер, Мисима и вот Лимонов, поднявший упавшее знамя героических исканий и доставивший его на какое-то время в Россию.

Эдуард Лимонов

Ну а если любовь вдруг причиняет вам страдания, читайте его «Это я, Эдичка» (1976). Ведь главная ценность этого романа отнюдь не во взломе советских литературных и моральных табу того времени, как многие ошибочно считают, но в искренности, почти хемингуэевской простоте и попытках найти способы преодоления космического одиночества человека. Тебе 34 года, и твою первую книгу не берет уже седьмое издательство, а ты меняешь велфер[1] на фартук кондитера или комбинезон грузчика. И несмотря на слезы, обездоленность, разлуку с родными и предательство любимой на чужбине, ты продолжаешь идти к своей мечте. И спустя годы оказываешься прав. Лимоновский талант, способность находить слова необъяснимы, но еще больший талант — так распорядиться своей жизнью. Но если все же любовь на данный момент не главный ваш мотив, то рекомендую выбирать из книг, которые были написаны Лимоновым в тюрьме. «Книга воды» — первая из этого многочисленного ряда и с точки зрения хронологии, и с точки зрения глубины и выразительности повествования. Хотя и здесь от любви не уйти. Он писал, что эту книгу можно назвать «Книгой времени»: «Но я предпочел воду. Вода несет, смывает, и нельзя войти в одну воду дважды». «Каждый становится тем, кого у него хватает дерзости вообразить» — собственно, именно этой лимоновской цитатой можно охарактеризовать все его творчество, в том числе и упомянутые «Книгу воды» и «Это я, Эдичка». В силе воображения ему не откажешь.

---

[1] Велфер — выделяемая в США государством материальная помощь иммигрантам и малоимущим. 

Uzum.uz

Маргарита Балакирева, доцент, руководитель департамента иностранных языков Санкт-Петербургской школы гуманитарных наук и искусств

Откровением последних лет для меня стала франкоязычная постколониальная литература. Конечно, у каждого свои читательские откровения, да и чтение — процесс удивительный, никогда не прочитать одну и ту же книгу дважды: каждый раз мы словно читаем иную книгу, и в этом мне очень близок по духу Борхес с его идеей не-повторяемости и не-воспроизводимости Книги. И все же филология изрядно портит читательскую жизнь, потому что сложно всякий раз глушить в себе надоедливую мысль о том, что «я это уже где-то у кого-то читал». А вот с постколониальной литературой такого поразительным образом не происходит, поскольку она возвращает читателю детскую радость открытия нового — в других и в себе.

К сожалению, многое вообще не переведено на русский язык, например тексты Мариз Конде, одной из главных писательниц Гваделупы (переведен только первый роман карибского цикла «Я, Титуба, ведьма из Салема» (1986)), или книги современных франкофонных ливанских авторов, писателя Дж. Маклуфа или драматурга В. Муавада. Но что-то прочитать можно! Очень советую две книги — и обе из Алжира. Первая — «Любовь и фантазия» (1985) Ассии Джебар, это книга об истории завоевания Алжира и об Алжирской войне, размышление, сплетающее воедино разные голоса, и, что немаловажно, соткан текст из голосов алжирских женщин, редко представленных в героических эпосах об освобождении страны от колонизаторов. Вторая — «Пес Одиссея» (2001) Салима Баши, где автор также описывает Алжир, но другой, на пороге гражданской войны. Это удивительное блуждание среди обломков арабской и европейской культур, среди руин и осколков истории, по удивительной красоты переводу Е. Ляминой.

А если вы любите комиксы и графические романы, посоветую еще одного автора — Риада Саттуфа и его серию «Араб будущего. Детство на Ближнем Востоке (1978–1984)» (2015) (комикс тоже переведен). Саттуф, родившийся в семье сирийского араба и француженки, рассказывает о своем детстве в Сирии и Ливии. Это веселое и горькое чтение о временах Муаммара Каддафи, история больших потрясений глазами ребенка и подростка.

Ассия Джебар

Елена Воронина, доцент департамента английского языка факультета гуманитарных наук нижегородского кампуса НИУ ВШЭ

Произведения Ф. Мориака, французского писателя-публициста, обладателя Нобелевской премии. Во-первых, это роман «Тереза Дескейру» (1927). Он входил в программу изучения французской литературы в университете. В XIX–XX веках не один писатель исследовал межличностные и внутриличностные конфликты людей, жизнь которых извне кажется благополучной и умиротворенной. Было написано много выдающихся произведений — как отдельных романов и повестей, так и целых семейных циклов. Однако, насколько помню, именно читая эту книгу, я начала выделять фразы, делать пометки, анализировать то, как автор выражает идеи, его стиль и манеру письма, сравнивать французский текст с переводом. Мне чрезвычайно повезло встретиться с А. Сеайем, одним из главных исследователей творчества Ф. Мориака, основателем Международного общества друзей Франсуа Мориака. Кроме того, г-н Сеай лично был знаком с писателем, и, спросив его о том, каким он запомнил Ф. Мориака, в ответ я услышала: “Il était taquin”, то есть тот, кто «любит подтрунивать», но делает это c добротой.

Мориак — диалектичный писатель, эмоциональный и точный, критик и гуманист, верующий католик и моралист, который при этом не раз был назван «неприличным» автором. Интерес к художественным произведениям Мориака привел меня к прочтению и впоследствии к исследованию его публицистики. К сожалению, его главное произведение в этом жанре — “Bloc-notes” (1952–1970) — еще не переведено на русский язык, хотя оно не только позволило бы читателям увидеть важную сторону таланта писателя, но и стало бы очень ценным источником огромного количества сведений о большом периоде в жизни Франции. В «Блокноты» входят хроники, заметки, передовицы, открытые письма, дневниковые записи. Мориак писал «Блокноты» для крупных французских газет и журналов, и этот «публицистический сериал» синтезирует все навыки и опыт талантливого писателя и высококлассного журналиста.

Франсуа Мориак

Академическое произведение

Андрей Быстров

Что же касается научного жанра, то из дорогих моему сердцу работ по политической философии я бы остановился на «Этике свободы» Мюррея Ротбарда. Впервые увидевшая свет в 1982 году, она мгновенно стала ключевой работой либертарианской мысли. Конечно, пересказывать работы философов — дело неблагодарное, но я все же отмечу несколько важных для меня идей, ведь эта книга помогает взглянуть на привычные категории общественных наук под другим углом, что особенно ценно для тех, кто профессионально занимается сферой должного, то есть для юристов. Панегирик всему частному, последовательно и непротиворечиво демонстрирующий реализацию примата личности, ее свободы и автономии воли по отношению к любым социальным институтам, в том числе и к государству. Определяя свою генеалогию от Джона Локка и далее к бостонским индивидуалистам и Австрийской экономической школе, Ротбард призывает не отмахиваться от материальных вопросов, а честно взглянуть в лицо проблеме собственности. Обычно смотрящий на собственность как на источник неравенства и сохранения иерархии, анархизм в прочтении Ротбарда использует собственность (которая может быть только частной и никакой другой) иначе — как необходимый институт для построения истинно свободного общества. Ему почти удается не впасть ни в одну из крайностей: вульгарное воспевание собственности как основания всего, с одной стороны, и пренебрежение «низменными» материальными сюжетами — с другой. Таким образом, библия анархо-капитализма — «Этика свободы» — призывает радикально (и последовательно) переосмыслить привычные либеральные принципы свободы и собственности. Они есть две стороны одной медали. Свободу автор определяет «негативно» — как недопустимость вмешательства в дела личности со стороны других индивидов и групп, которая в конечном счете обосновывается естественным правом собственности (осуществление контроля и распоряжение ресурсами) на самого себя (принцип самопринадлежности) и продукты своего труда. Из чего следует, что все права человека, по сути, являются разновидностью имущественных прав, а мир предстает для индивидуальных собственников площадкой добровольного обмена правомерно полученными ресурсами. Правомерно в данном случае означает благодаря таким действиям, когда каждый распоряжается только собой и своей собственностью и уважает соответствующий индивидуальный суверенитет другого. Таким образом, единственной легитимной альтернативой государственно организованному обществу, с точки зрения Ротбарда, является система частных юрисдикций в условиях свободного рынка, в рамках которого правомерными являются абсолютно любые добровольные сделки. Нет исключений и для коллективных форм сосуществования — они тоже должны базироваться на принципе добровольности ассоциаций, то есть юридическом, а не метафорическом общественном контракте.

Мюррей Ротбард

Маргарита Балакирева

Я постоянно интересуюсь чем-то новым, обращаюсь к неизвестным мне сюжетам или проблемам. Это позволяет менять фокус, не застревать в одной системе и не кружиться вокруг тех же имен. И мне часто попадаются книги-вдохновения.

Например, в моих исследованиях (а занимаюсь я историей литературных групп и коллективным творчеством на стыке литературоведения и социологии) меня очень вдохновляла книга Майкла Фаррелла «Коллаборативные круги» (Collaborative Circles: Friendship Dynamics and Creative Work, 2003), особенно глава о круге французских импрессионистов и о том, как дружеский кружок проходит «жизненные стадии» — от зарождения до угасания. Еще одно полезное чтение, но скорее как общее размышление о судьбах филологии, — книга Ганса Вернера Хамахера «Minima philologica. 95 тезисов о филологии» (2011) (переведена в Издательстве Ивана Лимбаха), попытка выработать уникальный, «фило-поэтический», язык, призванный обновить наше отношение к слову и к филологии.

Произведения, полезные в преподавании

Маргарита Балакирева

Для преподавания я бы порекомендовала две книги. Первая — пьеса Э. Ионеско «Урок» (1951), в которой драматург постепенно показывает нам, как зарождается насилие в отношении учитель/ученик, как учитель, чувствуя все большую и большую власть, постепенно теряет человеческое лицо, превращается в психологического насильника, в монстра и в конечном счете в убийцу. Мне кажется, это важное размышление Ионеско о границах, личных и профессиональных, о том, как легко потерять человечность там, где мы перестаем видеть в ученике сложную многогранную личность и мыслим только о себе, ставим во главу угла только свой предмет и свои мысли.

Вторая книга — труд Ролана Барта «Как жить вместе: романические симуляции некоторых пространств повседневности» (2016). Это конспекты лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1976–1977 годах. Но советую эту книгу не потому, что «ни дня без Барта в нашей филологической коммуне», но чтобы увидеть тот горизонт свободы, с которым Барт подходит к лекциям. Я весьма критична к своим лекциям, постоянно ищу какой-то выход из рутины и до сих пор ищу свой уникальный голос, но мне нравится, что можно выстраивать процесс по-разному, учить иначе, и один из таких новых подходов к передаче знания можно увидеть в лекциях Барта — фрагментарный, обобщающий, освежающий.

Эжен Ионеско

Елена Воронина

E.T. Hall, M.R. Hall «Hidden Differences» (1987)

Richard D. Lewis «When Cultures Collide: Leading Across Cultures» (2006) 

G. Hofstede, G. Hofstede, M. Minkov «Cultures and Organizations: Software of the Mind» (2010)

Это исследования в области межкультурной коммуникации, посвященные вопросам взаимодействия представителей разных типов культур и классификации культур. Впервые понятие «межкультурная коммуникация» было введено Э.Т. Холлом. Межкультурная коммуникация — это сложный процесс, где знание языка собеседника и даже ситуация, когда язык общения является для всех участников родным, не может гарантировать успешность коммуникативного акта, так как на него будут влиять ценности, нормы, способы мышления и взаимодействия человека. Например, говоря о культурах США и Великобритании, часто приводят высказывание Б. Шоу: «…two countries separated by a common language». Проблемы, возникающие в процессе межкультурного общения, не исчезают, даже если участники коммуникации обладают достаточной иноязычной компетенцией. В моей дисциплине — «английский язык» — межкультурная компетентность — необходимый навык, требующий развития.

В работах Э.Т. Холла, Г. Хофстеде и Р. Льюиса культуры рассматриваются как многомерные и многоуровневые проявления. Каждый из авторов приводит свою систему типологии культур с учетом различных параметров. В основе типологии Э.Т. Холла лежат такие характеристики, как восприятие пространства, времени и ситуации, в которой происходит коммуникация. Г. Хофстеде предлагает классифицировать культуры по измерениям, среди которых — обособленность/коллективизм, дистанцированность власти, ориентация на будущее, отношение к неопределенности и др. Р.Д. Льюис, лингвист и специалист-практик в сфере межкультурного общения, создал свою модель — «треугольник» — на основе анализа поведения людей: как они планируют деятельность, налаживают отношения, общаются. Все эти исследования были направлены и на практическое применение, чтобы дать участникам межкультурной коммуникации начальные представления об особенностях разных культур, избежать стереотипизации, помочь увидеть различия, проанализировать их прежде, чем делать выводы и воплощать их в некие формы поведения, облегчить принятие решений. Обсуждая типологии культур на занятиях, интересно наблюдать, как со временем меняется восприятие студентами разных характеристик и как они применяют их к современной им культуре в реальной жизни, например отрабатывая различные техники ведения переговоров и публичных выступлений.

3 декабря