«У двуязычного человека деменция наступает на четыре или пять лет позже» – Новости – Schola – Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»

В мае в Институте когнитивных нейронаук прошел симпозиум “Bilingualism: learning properly, communicating efficiently, aging graciously”. Профессор Джубин Абуталеби[1], один из участников мероприятия, рассказал о карьере в неврологии, работе с российскими коллегами, исследованиях о связи двуязычия и деменции, а также о когнитивной пользе билингвизма.

[1] Centre for Neurolinguistics and Psycholinguistics, Vita-Salute San Raffele University, Milan, Italy.

— Как получилось, что вы выбрали своей специальностью неврологию?

— Я уже учился на врача, был ординатором в отделении неврологии, шел последний год моего обучения, когда однажды один профессор пригласил меня пойти с ним в психиатрическое отделение осмотреть одну пациентку. Ее проблема состояла в том, что, когда она говорила, ее никто не понимал. В больнице ей поставили острую шизофрению. Но я понял, что она не сумасшедшая, она просто смешивает три разных языка, не отделяя один от другого: итальянский, английский и армянский. Дело в том, что один из двух моих родных языков — фарси, так как у моего отца персидские корни, поэтому я немного понимал армянский. И я сказал своему профессору: «Послушайте, она не сошла с ума, она говорит четко, за исключением того, что смешивает итальянский с английским и армянским». В тот момент я подумал: «Вау! В нашем мозгу должно быть устройство, которое управляет нашей речью». И тогда я сказал себе: «Вот чем я буду заниматься». Я потратил около тридцати лет, и мы открыли это устройство. Так что я, на самом деле, довольно известен в этой области, потому что мы открыли нейронный механизм языкового контроля.

Как человеческий мозг контролирует используемые им языки? Когда вы сейчас говорите со мной по-английски, ваш мозг активно подавляет ваш родной русский. Как только вы заговорите по-русски, ваш мозг начнет подавлять английский, но это для него проще, потому что это не ваш основной язык. И за это отвечает целая сеть в вашем мозге.

Таким образом, та пациентка сразу пробудила мой интерес к обнаружению нейронных коррелятов того, как мы контролируем используемые нами языки. Какое-то время я еще колебался, идти мне на неврологию или на иммунологию. Но два моих профессора неврологии сказали мне: «Если не будешь заниматься неврологией, впустую потратишь свое время». Кроме того, я говорю по-немецки, а все основные книги по неврологии написаны на немецком языке. Так что все говорило в пользу неврологии.

— Не могли бы вы рассказать о вашем исследовании взаимосвязи двуязычия и деменции? Каков ваш вклад в изучение этой темы? И каково текущее состояние вопроса?

— Здесь, в Италии, мы впервые опробовали на пациентах с деменцией метод, который называется ПЭТ — позитронно-эмиссионная томография. При помощи этого метода мы установили, что если разделить таких пациентов на двуязычных и моноязычных, то окажется, что у двуязычных пациентов гораздо больше повреждений мозга, но при этом их работоспособность на самом деле выше. Это означает, что, несмотря на большее повреждение, их мозг работает лучше. У двуязычных людей мозг способен гораздо лучше компенсировать потери, вызванные слабоумием, чем у моноязычных. При этом наши двуязычные пациенты были в среднем на четыре-пять лет старше моноязычных. Билингвам так часто приходится контролировать две или три разные языковые системы, что их мозг настраивает все те схемы, которые нужны человеку для управления действиями, в результате чего он становится более устойчив к деградации.

Исследование ПЭТ было проведено в 2017 году, но мы начали работу на пару лет раньше, в 2012–2014 годах. Мы сравнивали здоровых стареющих пожилых людей, говорящих на двух, трех или четырех языках, с теми, кто говорил только на одном языке, и заметили гораздо больше эффектов старения у монолингвов. Это были не больные, а здоровые пенсионеры в районе 65–75–80 лет. Мозг многоязычного человека, как правило, содержит гораздо больше серого вещества по сравнению с мозгом моноязычного. Есть и еще кое-что. Недостаточно просто знать два языка, необходимо активно использовать их в жизни, чтобы сохранить соответствующие преимущества.

Существует два различных механизма старения мозга. Один из них вы создаете сами в течение жизни, мы называем его когнитивным резервом. Вы нарабатываете нейронные связи, увеличиваете свое серое вещество, белое вещество, а это, в свою очередь, дает вам некоторую защиту, откладывая, таким образом, начало деменции. Но если деменция уже началась, тогда задействуется другой механизм, который называется «нейронная компенсация». Когда вы уже столкнулись с повреждением мозга, двуязычие позволяет лучше компенсировать дисфункцию тех областей, которые больше не работают.

Сегодня существует порядка 30–40 публикаций разных исследовательских групп, включая московскую, в которых представлены аналогичные результаты. Нам все еще нужны сравнительные исследования различных способов лечения. Мы должны показать, что двуязычие действительно является лучшим методом. Как мы все знаем, врачи обычно рекомендуют пожилым людям разгадывать кроссворды, читать книги, вести активный образ жизни, заниматься физкультурой, правильно питаться. Нам нужно большое комплексное исследование, в котором мы соберем все эти факторы вместе и сравним их воздействие. Например, исследование, которое показало бы, что билингвизм в одной группе людей превосходит по своей эффективности музыку или физическую активность.

— Вы упомянули российских коллег. Не могли бы вы рассказать немного подробнее о работе с ними?

— В первый раз я приехал в Москву в декабре 2017 или 2018 года, чтобы начать сотрудничество в изучении пожилых людей Москвы и Российской Федерации. Мы решили сначала изучить двуязычное население Москвы, а через пару лет заняться изучением старения и деменции. Некоторых из моих российских коллег я к тому моменту уже знал по различным встречам по всему миру, и между нами всегда происходили очень приятные беседы. Мы решили подать заявку на грант в Москве и основать исследовательский центр, специализирующийся на изучении когнитивного старения населения России. К сожалению, многие на Западе представляют себе Россию как большую страну, где говорят только на одном языке. Но это совершенно не так. В России много разных языков, причем из совершенно разных языковых семей. Это один из лучших полигонов для изучения когнитивного старения в больших масштабах.

— Как бы вы охарактеризовали результаты того симпозиума, который вы посетили в Москве?

— Это была хорошая, продуктивная встреча. Мы планируем продолжить обмен студентами и учеными, это очень важно. Я не хочу вдаваться в политику, потому что наука — это нечто другое, и одна из целей моего визита состояла в том, чтобы проявить солидарность. Я являюсь главным редактором очень известного журнала издательства Кембриджского университета. Мы, в отличие от некоторых других журналов, таких как Elsevier, например, публикуем исследования из Российской Федерации. И одной из задач моей поездки было показать, что наука существует независимо от того, гражданином какой страны является ученый, что наука — это нечто глобальное, без границ.

— Вы сказали, что существует разнообразие языков, языковых семей, диалектов. Как оно может быть использовано в борьбе с деменцией?

— Есть данные, которые показывают, что, если вы, помимо вашего родного языка, часто и активно говорите даже на диалекте и понимаете его, у вас могут быть преимущества, аналогичные тем, что свойственны билингвам. Так что говорение на диалекте фактически рассматривается в лингвистике как говорение на иностранном языке. В России можно изучать еще и языковую дистанцию, поскольку здесь богатая палитра языков и их диалектов. В случае диалекта сложность заключается в том, что, если вы говорите на языке и его диалекте или на родственных языках, вашему мозгу сложнее разграничивать эти процессы, чем говорение на языках из разных языковых семей. Так, русский и белорусский языки очень похожи, поэтому нашему мозгу труднее их разделять, чем, скажем, русский и какой-нибудь из урало-алтайских языков. Технически в последнем случае у вас должно быть меньше преимуществ. Но это нам еще предстоит сейчас изучать в Москве.

— Давайте немного поговорим о вашей преподавательской работе. Каков ваш подход к совмещению преподавания и научной работы?

— Если использовать модель, когда профессор преподает, а все просто слушают, половина студентов просто скучают или занимаются чем-то другим. Они сидят за компьютером, в сотовом, они не слушают. Но если вы скажете в конце первого занятия: «Хорошо. На следующие четыре урока я разделю вас на четыре группы, и каждая группа должна будет представить доклад», — поверьте мне, будет намного лучше, потому что каждой группе нужно будет провести собственное исследование и представить его результаты перед всей аудиторией. Мое преимущество профессора в том, что я преподаю также свою науку, свои открытия. Каждый год приходится обновлять слайды, ведь наука не стоит на месте. Новые открытия происходят постоянно и повсюду, и студенты должны о них узнать.

— Что вы считаете самым интересным в психофизиологии на сегодняшний день?

— Сейчас я нахожу захватывающей тему сна. Не существует психофизиологии того, что происходит во время сна. Этим мало кто занимается, и это то, что я нахожу очень, очень интересным. С одной стороны, интересно влияние сна или бессонницы на когнитивные функции, а с другой — что происходит с нашими когнитивными функциями, когда мы спим? Что происходит в нашем мозге во время сна? Мы все знаем, что во сне мы закрепляем впечатления, полученные накануне или в тот же день, поэтому сон очень важен. Но что насчет других когнитивных функций? Это что-то действительно интересное. И я думаю, это новый рубеж для нас, особенно если учесть, что все люди проводят во сне по крайней мере одну треть своей жизни.

— Каким вы видите будущее своего направления?

— Как показали мы и другие исследователи, у двуязычного человека деменция наступает на четыре или пять лет позже, чем у человека, который не является активным билингвом. Если взвесить это в деньгах, мы получим миллиарды долларов или евро, которые наши правительства сэкономили бы на здравоохранении, потому что деменция — это очень дорогостоящее заболевание. Мы должны заботиться о наших пожилых людях. И моей конечной целью на будущее могло бы быть открытие для пожилых людей курсов повышения квалификации по изучению их второго или родного языка, чтобы сохранить их как можно дольше двуязычными в период здорового старения, дать им четыре или пять дополнительных лет относительно высокого качества жизни.

— Как вы думаете, чему вы научились за время своей карьеры ученого?

— Быть дипломатичным. Самый большой урок состоит в том, чтобы перед тем, как настроиться на новое открытие, посмотреть в прошлое: не сделал ли уже кто-то что-либо подобное, и извлечь уроки из ошибок, сделанных другими. Вы должны взять с собой огромный культурный багаж. Это самый важный урок. А второй важный урок заключается в том, чтобы помнить, что никто, даже самый лучший ученый, не знает всего. Так что надо просто быть ученым, очень скромным.

Читайте также по теме билингвизма интервью Андрея Мячикова «Билингвизм и мультилингвизм очень полезны для человека во многих аспектах».

4 октября, 2023 г.

Лингвистика