Джек Лондон и Владимир Высоцкий, Михаил Булгаков и Владимир Савченко

ведущий научный сотрудник Лаборатории алгоритмов и технологий анализа сетевых структур,
академический руководитель образовательной программы «Искусственный интеллект и компьютерное зрение»,
профессор кафедры информационных систем и технологий факультета информатики, математики и компьютерных наук нижегородского кампуса НИУ ВШЭ

Сложно говорить о любимом произведении, с возрастом предпочтения менялись, поэтому у меня есть достаточно много книг, которые хотелось перечитывать несколько раз. Наверно, первая книга, которая по-настоящему зацепила, была «Мартин Иден» (1909) Джека Лондона. Ее мне дал почитать папа лет в 12, и за несколько лет я ее перечитал раз пять, каждый раз находя что-то новое. Помню, что примерно в 8-м или 9-м классе писал даже в школе про нее сочинение на тему «Книга, которая заставила задуматься», но получил четверку. Судя по всему, учителю хотелось, чтобы я выбрал что-то из школьной литературы, которая стала заставлять меня задумываться намного позднее... Конечно, подростка с юношеским максимализмом не могла оставить равнодушным история молодого сильного моряка, который ради достижения любви понравившейся ему девушки из высшего круга полностью перевернул свою жизнь, сначала начал читать, а потом решил стать писателем («он будет писать все: поэзию и прозу… как Шекспир… Ведь писатели — гиганты мира»). Больше всего впечатлило четкое целеполагание героя, осознанный выбор того, «для чего стоило жить… из-за чего стоило бороться и ради чего стоило умереть». При этом сама книга наглядно иллюстрирует сложность такого целеполагания и планирования: достигнув формально цели стать модным писателем, которого читают во всех странах, Мартин разочаровался и в том обществе, куда стремился попасть, и в девушке, которую обожествлял. А другой цели поставить себе уже не мог, выгорел, как сейчас говорят, что и привело к печальному финалу («Лира, прочь! Я песню спел!», «Благословляем мы богов за то, что сердце в человеке не вечно будет трепетать»). Мне запомнилась необходимость постоянно трудиться, даже несмотря на талант (герой довел время сна до четырех с половиной часов, при этом опытным путем выяснил, что меньше уже нельзя), а также потребность доводить начатое до конца (дописал свой последний роман машинально уже после расставания с Руфью, обходясь без сна и еды 36 часов, при этом последние фразы и «Конец» записывал уже при агенте, который забирал взятую напрокат печатную машинку). Позже мне стали интересны философские размышления, отсылки к Спенсеру и Ницше, рассуждения об индивидуализме, хотя уже при чтении подумал, что выживают часто не сильнейшие, а наиболее приспособленные. Будучи исследователем, неоднократно вспоминал сначала наивность Мартина, как он ждал, что его первое произведение сразу же опубликуют в воскресном выпуске, а потом постоянные отказы редакторов журналов, не желавших печатать его произведения. Все мы регулярно получаем reject по нашим статьям, будем же такими же упорными, как Мартин, и победы придут!

Следующая важная для меня книга возникла летом перед 10-м классом совершенно случайно. Я был с мамой в студенческом лагере, путевку в который мы получили с папиной работы. Мы катались на лодке и, когда я стал вытаскивать ее на берег, наступил на что-то острое в воде и серьезно поранил ногу. Хорошо, что там был опытный врач, который быстро зашил рану, но все оставшееся время я должен был сидеть на улице практически без движения. Мама сходила в то, что там называли библиотекой, книжный запас которой состоял всего из нескольких книг. Пару псевдоисторических книжек я быстро отринул и погрузился в сборник стихов Владимира Высоцкого. До этого я его практически не слышал, родители относились к нему спокойно, так что мое знакомство с его творчеством, в отличие почти от всех, произошло не по песням, а по книге. Фактически я оказался в положении одного из героев О. Генри, который за несколько недель взаперти выучил томик Омара Хайяма, только с Высоцким. В то время я много занимался спортом, так что сначала выучил большинство спортивных стихов/песен — и про футбольный клуб «Фиорентину», который недаром «предлагал мильон за Бышовца», и про марафонца, которого «друг» Сэм Брук обошел еще на круг, и про хваленого пресловутого Фишера, который согласился на ничью, и про боксера, который говорил: «Бить человека по лицу я с детства не могу». Потом перешел к более серьезным темам и так мало-помалу выучил фрагменты почти всех его произведений из сборника. В итоге получилось, что почти на любую жизненную ситуацию у меня оказывается наготове цитата из Высоцкого. Это очень помогло мне уже на 5-м курсе, когда стал общаться с моей будущей женой. Ее папа — фанат Высоцкого — все время включал его песни, пока они ездили на машине в деревню. Моя цитата «черт-чертяка-чертик-чертушка, сядь со мной — я очень буду рад» оказала на нее неизгладимое впечатление, и вот мы уже более 15 лет вместе и растим троих детей. И теперь уже, если сыну в школе дают задание рассказать стихотворение на 9 Мая, он выбирает что-то из Высоцкого.

Конечно, потом было много других, более серьезных книг, которые хотелось перечитывать снова и снова. Отдельно отмечу увлечение творчеством Михаила Булгакова. Началось оно с «Собачьего сердца», продолжилось «Мастером и Маргаритой», перечитывал несколько раз, причем в разных авторских редакциях. Но, пожалуй, больше всего вспоминаю «Театральный роман», часто цитирую многие фразы Булгакова: «Как можно понравиться человеку, если он тебе не нравится сам?», «Телом в Калькутте, душою с вами», «…два раза дочитывал до сорок пятой страницы и начинал читать сначала, потому что забывал, что было в начале», «Париж стал совершенно невыносим», «Из-за вас я нахамила не тому, кому следует!», «Все мы только и думаем о деньгах, а вот о душе подумал ли кто?», «“…я, брат, двадцать пять лет пишу… однако вот в Софоклы не попал…” Я почувствовал, что мне нечего говорить в ответ… Сказать так: “Не попал, потому что ты писал плохо, а я хорошо!” Можно ли так сказать, я вас спрашиваю?». Произведение во многом автобиографическое, за большинством персонажей легко угадываются известные современники автора. Главный герой Максудов, работающий в «Вестнике пароходства», написал роман «Черный снег» («Белая гвардия»), который по счастливой случайности попал на смелого редактора, решившего его напечатать. И пусть вышла только первая часть, роман заметили в Независимом Театре (МХАТ) и решили поставить на его основе пьесу. С ее постановкой возникли сложности, пьеса понравилась старожилам театра, но они не могли играть из-за того, что возраст всех действующих лиц пьесы лет на 20 меньше возраста заслуженных актеров театра. Булгакову удалось саркастически описать и современную ему писательскую среду («открылся передо мною мир, в который я стремился, и вот такая оказия, что он мне показался сразу же нестерпимым»), и мир театра, в который Максудов сразу влюбился, хотя и не мог понять, как может он работать, если два главных режиссера в течение многих лет не разговаривают друг с другом. Да еще и любимая актриса одного из них — Ивана Васильевича (Станиславский), — «которая хотела изобразить плач угнетенного и обиженного человека и изобразила его так, что кот спятил и изодрал занавеску, играть ничего не может». Трудности, связанные с публикацией и продвижением своей работы, сложности взаимодействия с окружающей средой знакомы многим из нас, и как приятно понимать после «Театрального романа», что ты далеко не первый, кто с этим сталкивается.

Абрашкин Анатолий Александрович

профессор кафедры математики факультета информатики, математики и компьютерных наук нижегородского кампуса НИУ ВШЭ

Любимых книг и фильмов не так уж много, и это ограниченный набор, поэтому выделять среди них какое-то одно произведение почему-то совсем не хочется. Но есть произведение, которое ошеломило меня своей оригинальностью, изысканностью (как в художественном, так и в философско-религиозном контексте) и… таинственностью. Я говорю о закатном романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита».

Что значит «таинственность»? Я считаю эту книгу образцом зашифрованной прозы. Многие люди просто отказываются дочитывать ее до конца, поскольку чувствуют омуты ее содержания и не хотят двигаться дальше вслепую. Основная масса читателей наслаждается сюжетом и великолепным языком романа, но не заглядывает внутрь него, в приготовленные Булгаковым «капканы». Ибо кто попался в них, тот уже не успокоится, пока не найдет для себя просветляющего (и просветительского) выхода.

Достигнув 30 лет («возраста Христа»), я вместе с супругой, Галиной Викторовной Макаровой, заинтересовался расшифровкой романа. Эта деятельность растянулась почти на 10 лет. Как закономерный финал, появилась книга «Тайнопись в романе “Мастер и Маргарита”». Вначале мы издали ее за свой счет в Университете Лобачевского, а позже она, как бестселлер, несколько раз переиздавалась в московских издательствах.

Если Белинский назвал «Евгения Онегина» энциклопедией русской жизни, то Булгаков создал энциклопедию советской жизни 1920–1930-х годов. Мы нашли среди героев романа множество прототипов из тех времен. Признаюсь, задача поиска прототипов членов МАССОЛИТа была посложнее некоторых из тех физических проблем, с которыми я соприкасался по роду профессиональной деятельности. И еще мы увидели в романе детективную линию и стали расследовать убийство Мастера и его возлюбленной. Лично для меня это стало проникновением в мир художественного творчества, а с появлением книги плюс ко всему еще и столкновением с миром литераторов и выстроенными ими бастионами неприятия творчества простых смертных. Были, к счастью, и удивительные исключения: булгаковед Виктор Иванович Лосев и выдающийся литературовед Петр Васильевич Палиевский. Вот уж кто действительно чувствовал дыхание булгаковской прозы…

«Мастер и Маргарита» — культовая книга, ее читают повсеместно. Но я бы посоветовал задуматься о тех глубинных смыслах, которые она таит. Кто, к примеру, главный герой романа? Даже литературоведы здесь ломают копья… А по-нашему мнению, это Понтий Пилат! Неожиданно? Что ж, спорьте, опровергайте и… читайте «Мастера и Маргариту» между строк.

Академическое произведение

Андрей Савченко

Большое влияние на мой интерес к исследовательской деятельности оказала научно-фантастическая книга моего однофамильца Владимира Савченко «Должность во Вселенной» (1992). Попала она к нам случайно, кто-то подарил маме на работе. В книге описывается случайно попавший на Землю большой шар диаметром около 500 метров. Талантливый инженер Корнев придумал, как можно остановить его бесконтрольное движение и зафиксировать с помощью специально накинутой сверху металлической сетки. Быстро выясняется, что внутри шара происходят странные вещи, вызванные изменением постоянной Планка при приближении к центру шара. Например, чем выше от Земли, тем медленнее течет время, при этом пространство расширяется, поэтому подлетевший к шару вертолет не может пролететь сквозь него. Для изучения свойств шара создается исследовательский институт, руководителем которого становится профессор Пец. Именно он задолго до появления шара опубликовал теорию, в которой постоянная Планка не является постоянной. Институт представляет собой высокую башню, при этом повышение сотрудника приводит к его переводу на более высокие этажи, что позволяет работать несколько месяцев, пока внизу идет восьмичасовой рабочий день. Самая интересная, на мой взгляд, идея книги состоит в том, что с верхних этажей в телескоп можно наблюдать находящиеся внутри шара светящиеся завихрения, напоминающие галактики. Талантливые и увлеченные сотрудники института вначале описывают процесс рождения и смерти «галактик» на основе теории турбулентности, потом разрабатывают технологию озвучивания музыки «галактик», предлагают способ подняться ближе к «звездам» этих «галактик», придумывают устройства, позволяющие запускать зонды на «планеты». Даже получают видеоданные и реализуют автоматическую интеллектуальную систему обработки видео для наблюдения за пространством и выявления интересных событий в нем, с помощью которой получают информацию о живых существах, напоминающих ящеров. Вполне возможно, что именно такие истории и привели меня к интересу к компьютерному зрению, которым я занимаюсь уже 15 лет. Несомненно, что именно эта книга оказала на меня большое влияние, продемонстрировала живую научную деятельность большого коллектива ярких индивидуальностей, вместе работающих для достижения какой-то глобальной цели.

Анатолий Абрашкин

В середине 1990-х годов я купил двухтомник Александра Леонидовича Чижевского (1897–1964). Первый том включал его воспоминания и назывался «На берегу Вселенной. Годы дружбы с Циолковским», второй вышел под названием «Космический пульс жизни» и был посвящен разработанной автором теории влияния Солнца на земные процессы.

Эффект от прочтения этих книг был ошеломляющий. Я открыл для себя гения, не уступающего по широте своих многогранных достижений ни Леонардо да Винчи, ни Ломоносову. В своих научных исследованиях Чижевский намного опередил время. Его открытие влияния (в зависимости от знака заряда) ионов на живые организмы казалось верхом фантастики (в сегодняшних терминах — лженаукой), а утверждение о влиянии Солнца не только на природные, но и на социальные процессы — абсурдом. Но ученый был прав! Только за свои идеи ему пришлось пережить и клевету, и репрессии. Для меня Александр Леонидович является образцом гениального ученого, способного отстаивать свои взгляды и мужественно переносить удары судьбы.

Но научная деятельность отражала лишь одну из граней его личности. Он был еще прекрасным поэтом и талантливым художником. Издательство «Комсомольской правды», выпуская серию книг «Великие поэты» (100 томов), включила в нее томик стихов А.Л. Чижевского. А ведь в эту сотню входили не только русские поэты!

Чижевский создал около 2000 живописных произведений (в основном пейзажи). Большинство из сохранившихся работ (около 300) — акварели 1940–1950-х годов (периода лагерей и ссылки). Правда, все выставки художественных произведений ученого, в том числе и персональные, были посмертными. Но о таланте Чижевского-живописца говорит тот факт, что в годы Гражданской войны его семья существовала на средства, вырученные им от продажи картин.

В начале 1990-х годов в программу университетов был введен новый предмет — «Концепции современного естествознания». Со временем его постепенно выдавили узкоспециальные дисциплины. В НИУ ВШЭ Нижнего Новгорода лишь для студентов ПИ и ПМИ очно-заочной формы в настоящее время сохранился фрагмент этого предмета, который теперь называется «Философия науки». На протяжении многих лет я преподаю эти дисциплины и с грустью констатирую, что они благополучно умирают. Благородная цель воспитывать в естествоиспытателях гуманитарное начало, а в гуманитариях — естественно-научное успешно провалилась. Причин тому множество, и это отдельная тема. Но крайне печально, что наша образовательная система не желает растить новых ломоносовых и чижевских.

Для меня же Михаил Васильевич Ломоносов и Александр Леонидович Чижевский – примеры по-настоящему великих ученых. Подчеркиваю, УЧЕНЫХ, а не научных работников. На них и стараюсь равняться…

Произведения, полезные в преподавании

Андрей Савченко

В последнее время меня заинтересовал Антон Чехов с его тончайшим пониманием людей и короткими, но чрезвычайно емкими характеристиками. Выделю здесь его «Скучную историю» про умирающего профессора Николая Степановича, светило медицинской науки. Описание того, как он проводил лекции, завораживает. Подробно рассказывается про сложности удержания внимания большой аудитории в течение полутора часов, способах укрощения «многоголовой гидры», важность короткой шутки или каламбура в тот момент, когда слушатели начинают отвлекаться. Профессору не нравятся фразы коллег о том, что молодое поколение измельчало и ухудшилось, он подходит к проблеме с научной точки зрения и не видит существенных изменений, хотя и выделяет ряд недостатков студентов, которые, как он сам и отмечает, легко могут быть исправлены в течение 10–20 лет. Удивительно современно выглядит описание двоечника, который говорит, что у него отличная успеваемость по остальным предметам, вот только у профессора он уже 5 раз срезался на его экзамене по непонятной причине, и просит его поставить «удовлетворительно». В ответ Николай Степанович советует бросить медицину и про себя отмечает, что с большим удовольствием послушал бы не ответы молодого человека на вопросы экзамена, а истории из его внеучебной жизни. Отдельно профессор при встрече с будущим аспирантом подчеркивает важность самостоятельности, чувства свободы и инициативы в научной деятельности и жалеет, что рядом с ним работает только ученик, который работоспособен, как ломовой конь, но «пороха не выдумает». Конечно, повесть выходит далеко за пределы университетской жизни, скорее даже Чехов показывает, что важно не только интересоваться наукой, но и уделять внимание семье и близким, найти «общую идею, или бога живого человека», без которой «нет и ничего».

28 февраля